1964-71
|
ó ó ó
Устав от постоянных клизм «ушли» соратники премьера и, осудив волюнтаризм, забыли про пенсионера.
Был на коне – кричали: «Браво!», а оступился – «Бог подаст…», sic transit суетная слава, как говорил Эккликзиаст.
Неподотчетный никому пугал весь мир, неугомонный. Под шепоток магнитофонный стезю закончил. Мир ему…
Наверно, прав Экклизиаст, на этом свете - все мы гости… На Новодевичьем погосте тот самый «сучий пидараст»
отгрохал памятник могильный, и там обрёл приют всесильный Премьер и Первый Секретарь, что круче, нежели, чем царь.
Немало в жизни поворотов, и смерть не всем дарит покой, он, став героем анекдотов, остался в памяти людской. ó ó ó С заветным ордером в руке, собрав все книги и пожитки, на самый край Калужской нитки мы затряслись в грузовичке. Из центра двинулась Москва, тогда казались нам, ребята, вот этих самых тридцать два благословенных квадрата житейским раем на Земле. Вот наша новая обитель: блестит в раздельном санузле никелированный смеситель, есть антресоли, посмотри, хоть вчетвером на кухне тесно, зато с балкона так чудесно пускать по ветру пузыри. ó ó ó Что наступил разгар застоя тогда нам было невдомёк. Про житие моё простое я б рассказать немало мог. Всплывает много ерунды: как принимали в пионеры четвероклассников ряды; и, склеив крылья из фанеры, приладив сбоку бензобак, мы рёвом кордовых моделей пугали до смерти собак; как с восхищением глядели в витринах, - шайбы бьются в борт, - по разноцветному экрану, «Рубин» нам был не по карману, сойдет старенький «Рекорд». Гордясь хоккеем и балетом, народ шагал нога к ноге. А стал мне университетом магнитофон восьми кг. Струясь с бобины на бобину шуршала плёнка типа шесть и в нашу тихую долину несла неслыханную весть, неукротимый, незаконный, нечеловеческий надрыв. И шли штрафные батальоны на смерть в отчаянный прорыв,
хрипел горящий истребитель: Мир будет дому твоему! И был я с ними, победитель, душой причастный ко всему. И вместе со стрелком опальным портвейн лакали из бадьи, и сердце ёкало в груди, когда рвалось к вершинам скальным. ó ó ó Орденоносцы той войны еще не стали стариками… И пыль нетронутой луны примята, жалко, что не нами… Всходила дерзкая звезда лихой любимовской Таганки… И горожан будили танки, но это в Праге, ерунда…
|
|